Импрессионизм и экспрессионизм

   В восприятии понятий “импрессионизм” и “экспрессионизм” обычно преобладает принцип противоположения: в отличие от натурализма, стремившегося к полной объективности, импрессионизм тяготел к достоверной передаче чувственных впечатлений и мимолетных душевных состояний; уверенные в возможности совершенного художественного воплощения, импрессионисты с помощью точно подобранного слова, звука или цвета стремились передать тончайшие и неповторимые ощущения человека, избегая при этом этических оценок; они отказывались от гипотаксиса, от понятийного анализа, и отдавали предпочтение паратаксису, последовательному нанизыванию образов и впечатлений. Экспрессионизм, видя в искусстве результат свободного выявления творческой энергии, сосредоточивался на выражении внутренних переживаний личности, опирался на понятийный анализ и мировоззренческие категории (О.Вальцель: “Поэты снова превращаются из созерцателей в проповедников. Они вторгаются в область метафизического, они хотят принести миру рожденное в тяжком страдании новое миросозерцание”).

   В противоположность импрессионистам, экспрессионисты полагали, что высшей целью искусства является не скрупулезное воспроизведение видимого мира и многообразных устремлений души, а выражение некой абсолютной истины, которая выявляет себя в момент наивысшего напряжения духовных сил, в экстатическом порыве. Передача смятенного, возбужденного (и перевозбужденного) сознания неизбежно оборачивалась разрушением унаследованных эстетических форм, вела к алогизму, к переходящей в крик патетике, побуждала к использованию смелых неологизмов, к ритмической и метрической неупорядоченности стихосложения; на передний план выходили такие мировоззренческие мотивы, как противостояние поколений (конфликт отцов и детей), обновление мира и человека, всемирное братство, революция чувства, доходящая до религиозного исступления, совершенно не свойственный импрессионистам интерес к коллективным, народным движениям, тяга к социальным преобразованиям, открывшая многим из экспрессионистов путь в политику. Однако со своими предшественниками экспрессионистов связывала ориентация на отдельного индивидуума и полноту человеческой личности. Были и другие черты, не разделяющие, а связующие оба течения. У экспрессионистов легко обнаруживались приметы импрессивно-описательного языкового выражения (особенно в прозе), а у импрессионистов - экспрессивно-выразительные. По чисто внешним признакам - как формальным, так и содержательным - разделительная линия прорисовывалась не совсем четко, разрыв между этими течениями резче выступал на уровне художественной структуры, тех ее элементов, которые воспринимались как стиль эпохи.

   Если импрессионисты ограничивались смутными, транснатуральными образами, просвечивавшими сквозь природные явления, то экспрессионисты вступали в резкую конфронтацию с реальностями внешнего мира, видя в нем нечто враждебное творческому духу. Уже писатели старшего поколения, отдавшие дань импрессионизму (С.Георге, Г.Гауптман), чувствовали, что дух не может исчерпать себя в видениях. Молодые поэты и драматурги экспрессионизма (Г.Тракль*, Э.Штадлер*, Ф.Верфель*, Э.Барлах*, Г.Кайзер*) пытались заложенной в творчестве взрывной силой расшатать историческую реальность, деформировать ее, чтобы она подчинилась их воле.

   Структуру большинства произведений экспрессионистов (уже раннего периода) определяет протест против “старого мира”, ощущение необузданных разрушительных сил, идея всеобщего братства; они видят, как повальное милитаристское воодушевление, мифологизация бюрократического аппарата (“Процесс” Ф.Кафки*), массовые психозы толкают человечество в бездну коллективного безумия, и в экстатическом порыве выражают открывшийся им ход вещей. После опыта войны, которая для большинства из них была явлением скорее духовного, чем политического свойства, они будут по-разному видеть пути избавления от царящего в мире зла - одни в социальных утопиях, в насильственном преобразовании изначально неразумного мира на началах разума и справедливости, другие - в возвращении к устоям христианства, к вере в царство света, существующее за пределами земной жизни.

   Художественный опыт и импрессионизма, и, в особенности, экспрессионизма показал, что творящее “я” сопряжено с надындивидуальными силами и не может быть единственной точкой опоры в познании мира - как понятийном, так и образном, что искусству не обойтись без осознания трагической природы гуманизма (в чем заложена связь экспрессионизма с экзистенциализмом). В этом смысле экспрессионизм - это экстатическое откровение катастрофичности мира и абсурдности бытия. В определенной мере новые направления в искусстве и культуре конца XX в. (постмодернизм, постструктурализм, деконструктивизм и т.п.) можно рассматривать как развитие тенденций, уже намечавшихся в импрессионизме и получивших затем свое воплощение в экспрессионизме.

   Лит.: Hamann Н. Der Impressionismus im Leben und Kunst. Berlin, 1907; Soergel A. Dichtung und Dichter der Zeit, I, 1911; Picard M. Das Ende des Impressionismus. Erlenbach und Zürich, 1920; Breysig H. Eindruckskunst und Ausdruckskunst. 1927; Brösel K. Veranschaulichung im Realismus, Impressionismus und Frühexpressionismus, 1928; Martini F. Was war Expressionismus, 1948; Sommerhaider H. Zum Begriff des literarischen Impressionismus, 1961; Muschg W. Von Trakl zu Brecht. Dichter des Expressionismus. München, 1961; Arnold А. Die Literatur des Expressionismus, 1966; Luther G. Barocker Expressionismus. Haag, 1969; Falk W. Impressionismus und Expressionismus// Expressionismus als Literatur/ Hg. W.Rothe, 1969; Knobloch H.-J. Das Ende des Expressionismus. 1975; ВальцельО. Импрессионизм и экспрессионизм в современной Германии (1890-1920). Петроград, 1922.

   В. Седельник