Радноти, Миклош

(Radnóti, Miklós)

(05.05.1909, Будапешт - между 06. и 10.11.1944, с. Абда)

   венгерский поэт. Рано потеряв мать и отца, воспитывался в семье родственника-коммерсанта. Окончив в 1927 коммерческое училище в Будапеште, поступил в 1930 в Сегедский университет на венгеро-французское отделение филологического факультета. Выбор этот отвечал складывавшимся литературным склонностям Р. Он переводил П.Ронсара, Ж. дю Белле, в которых ценил изысканность чувств; Горация, Вергилия, Тибулла, Проперция - античность покоряла его поэзией мирных будней, столь отличной от господствовавших в межвоенной Венгрии агрессивно-реваншистских призывов. Но в основном молодого Р. привлекала - своим неприятием политической демагогии и эпигонской гладкописи - новейшая западная поэзия от Р.М.Рильке и немецких экспрессионистов до Г.Аполлинера, Ж.Кокто, П.Элюара (их он тоже переводил, а позже, в 1940, совместно с И.Вашем* издал сборник стихов Аполлинера).

   К экспрессионизму восходила художественно-лирическая фактура первых сборников Р.: “Языческая здравица” (“Pogány köszöntö”, 1930), “Песнь новоявленных пастухов” (“Újmódi pásztorok éneke”, 1931, - обмирщавший Библию и славивший плотскую любовь сборник был конфискован за “профанацию религии и оскорбление нравственности”). Близость к экспрессионизму, помимо формальной (сложная ассоциативность, раскованность стиля), видна прежде всего в таких мотивах, как подвижническая миссия поэта, порыв к человеческому братству. “Братья мои, / миллионы [...] / ради которых живу / за кого мечтаю / и кроваво-багровыми утрами / Христом воскресаю” (стихотворение “Вопль чайки”, “Sirálysikolу”, 1928). Будившая сочувствие поэта негритянско-колониальная тема (у И.Голля*) нашла отзвук в социально заостренном стихотворении “Песнь о негре, ушедшем в город” (“Ének a négerrol, aki a városba ment”, 1932). Вместе с тем, не чужд Р. интерес к овеянной тайной печалью лирике Г.Тракля*. Но главная тональность первых сборников Р. была созвучна экспрессионистскому жизнеутверждению у раннего Л.Кашшака*. Это радость весеннего брожения молодых сил, самозабвенная любовь на лоне природы (цикл “Восторженно-благоговейные псалмы”, “Az áhítat zsoltárai”, в “Языческой здравице”). Почти чувственную упоенность полнотой бытия доносили выразительные средства. Прежде всего интонация: все стихотворение, как правило, - одна нерасчлененная нерифмованная фраза-излияние с непрерывными строчными переносами. Это и характерные, основанные на стяжении существительных с прилагательными эпитеты (“грустнопалые” руки, “солнцетелые” девы, “златолонные” котлы и т.п.), а также метафорика, сплетающая низкое с высоким: “с девственных небес к жарким впадинкам-островкам твоих ладошек”; “согбенными Христами засинеют мои Голгофы-подглазья”; “приучаюсь к твоим поцелуям, как старушки - к своим пасьянсам”. Общая их функция - поэтизация или/и прозаизация, хотя не обязательно снижающая, чаще лишь повседневная, “одомашнивающая”. Обличительный подтекст и далеко идущее отрицание появятся позже - и уже без формальной форсированности.

   Сборник “Подымающийся ветер” (“Lábadozó szél”, 1933), изданный левой университетской молодежью Сегеда, оформлен еще в отчетливо экспрессионистской манере (на обложке - поясные фигуры обнявшихся влюбленных в графически условной черно-белой технике). Но уже тогда в лирике Р. определяется поворот к классической простоте и строгости, которыми отмечены дальнейшие сборники: “Новолуние” (“Ujhold”, 1935), “Ходи, ходи, приговоренный!” (“Járkálj csak, halálraitélt”, 1936), “Обрывистый путь” (“Meredek út”, 1938) и посмертный “Пенистое небо” (“Tajtékos ég”, 1946). Вошедшие в него последние стихи Р. были найдены в общей могиле на теле поэта, который неоднократно отбывал трудовую повинность и при эвакуации из очередного лагеря был в ноябре 1944 (точная дата не установлена) расстрелян гитлеровскими конвоирами.

   Лейтмотив исповедально-медитативных сборников 1930-х, подготовленный всем предыдущим творчеством Р. - это обет верности дружбе, любви, мирному труду, нерушимым человеческим добродетелям, утверждаемым вопреки разгулу варварства, на лагерных нарах, пред лицом смерти. Р. еще в юности глубоко ощутил гуманную природу экспрессионизма, что и объясняет прямую преемственную связь между его ранней лирикой (культ любви) и поздней (противостояние агрессивному социальному злу): “И буду я убит за то, что не жесток”, “за то, что правды я свидетель” (“Надпись на экземпляре сборника "Обрывистый путь"”, “A Meredek út egyik példányara”, 1939).

   Соч.: Válogatott versei. Budapest, 1952; Versek és müfordítások. Budapest, 1954 (KoczkasS. elöszavaval); Válogatott müvei. Budapest, 1962; Müvei. Budapest, 1976; Napló. Budapest, 1989; Антология венгерской поэзии. M., 1952; Стихи. M., 1968.

   Лит.: Vasl. Évek és müvek. Budapest, 1958; Boka L. Arcképvázlatok és tanulmányok. Budapest, 1962; Imre K. Radnóti Miklós// A magyar ¡rodalom torténete, VI. k. Budapest, 1966; Pomogáts B. Radnóti Miklós. Budapest, 1977. Коцкаш Ш. Антифашистская лирика Миклоша Радноти// Великая Октябрьская революция и венгерская литература. М., 1979; Россиянов О. Два века венгерской литературы. М., 1997.

   О. Россиянов