Шимич, Антун Бранко

(Šimić, Antun Branko)

(18.11.1898, Дриновци, Герцеговина, Австро-Венгрия,- 02.05.1925, Загреб, Королевство сербов, хорватов и словенцев)

   хорватский поэт, эссеист, критик, издатель журналов. Родился в бедной семье ремесленника. Обучение начал во францисканской гимназии в Широком Бриеге, продолжал в Винковцах, Мостаре. В 1914 перевелся в Загреб, где через два года прервал обучение и стал профессиональным литератором. Стихи начал писать с 1912, перед войной печатался в молодежных журналах, затем - уже как критик и публицист - в авторитетных журналах “Савременик” (“Современник”) и “Хрватска просвета” (“Хорватское просвещение”). В это время он считал себя последователем Матоша, основное содержание его стихов: осеннее умирание природы, ностальгические воспоминания о детстве, неосуществимость надежд, тоска по невыразимому. В 1917 несколько его стихотворений появились в символистско-романтическом альманахе “Грич”. В 1916-1917 он пережил “сильнейший кризис” и “великую перемену” (по его собственным словам, известным из дневника). Начинается экспрессионистский период его творчества. Тематика стихов резко меняется: их отличает переполненность образами, отрывочность, спонтанность, ассоциативность чувств, в них выражен страх, страдание и одиночество. Поэта мучает ощущение вездесущей, метафизической угрозы: город, обрекающий человека на одиночество, где “на каждом углу стоит смерть”, “боль плоти” (как рефлекторный отзвук военной темы, которую он не затрагивал), вещи, одичавшие и вышедшие из повиновения. Мир видится ему “как разбитая детская игрушка”. Мотив смерти в стихах Ш. появляется все настойчивее.

   Причины подобной “великой перемены” связаны не только с его личным жизненным опытом, но и со знакомством, по его словам, с “новой немецкой поэзией”, с экспрессионизмом и журналом “Штурм”*. Он сам берется за издательскую деятельность и вначале издает журнал “Виявица” (“Vijavica”, “Вихрь”, конец 1917- начало 1919, всего вышло четыре номера), а затем журнал “Юриш” (“Juris”, “Штурм”, 1919, в сотрудничестве с Н.Миличевичем и Г.Крклецом, всего вышло три номера). В журнале “Виявица” большинство текстов написал сам Ш., среди них - программные статьи “Вместо всех программ” (“Namesto sviju programa”) и “О музыке форм” (“О muzici forma”). В них он ополчается на тех, к кому, в свой символистский период, относился с почитанием: на К.Ш.Джальского, И.Войновича, В.Назора, Й.Дучича, М.Цихлар-Нехаева и др. Все созданное старшим поколением ему кажется теперь “обманом”. Страдающая человеческая душа становится опорой его этических и религиозных исканий. Искусство, по его мнению, имеет внеклассовый, национальный характер, но прежде всего это “экспрессия”. Оно не может быть ни “игрой”, ни “предметом роскоши” - это “душевное переживание, потрясение, крик, воплощение переживания в форму”. “Новое искусство” должно быть обращено к человеку, к его элементарным, повседневным нуждам и страданиям. Ш. ратовал за разрыв с любой традицией, казавшейся ему “риторикой”, “излишеством” и “красивостью”, декларировал обращение к “истине”, которую находил в непосредственном выражении личности, освобожденной от общественных оков и условностей морали. Бунт творческой личности против косной действительности - обязательное условие поисков абсолютной истины. Сама же абсолютная истина - это “божественная душа”, “высший порядок”. Искусство должно способствовать установлению нового порядка на Земле. Под влиянием идей Кандинского* в глубине всякой вещи Ш. находит звук.

   В журнале “Юриш” его внимание в еще большей степени сосредоточено на отвлеченно-этических вопросах (статьи “Одиночество духа”, “Usamljenost duha”, “Прорыв”, “Juris”, программное “Стихотворение поэта”, “Pesma pesnika”). Он все больше размышляет об общественной роли искусства и судьбе художника: поэт, по его мнению, обречен на творческое испытание метафизических истин и подвиги самосознания, его судьба - трагична.

   В единственный прижизненный сборник поэзии Ш. “Преображения” (“Preobrazenja”, 1920) вошли стихи, написанные после “великой перемены”: все они так или иначе касались преображения предметного мира в духовный, описывали состояние на грани света и тьмы, яви и мистической тайны. Тематика стихов разнообразна. К пейзажной лирике, лишенной реалистических деталей, относятся отвлеченные, как будто увиденные сквозь туман проекции глубинного чувства с религиозной окраской. Описания земной любви и событий повседневной жизни приобретают духовное измерение, отодвигаются от земной конкретики и превращаются в символы потустороннего мира. Отдельные людские судьбы, обязательно включающие мотив “очищения страданием”, становятся иллюстрациями “двусоставной” природы человека, конкретными воплощениями абстрактного Всечеловека. В образе матери “воскресает из глубины времен далекая вечная праматерь”. Мир предстает пронизанным пантеистической гармонией. Одиночество современного человека объясняется его отрывом от извечной целостности; лишь дети и поэты в своей невинности способны откликнуться на сущностные, духовные колебания Вселенной, войти в контакт со стихией исконной простоты и правды.

   Книга “Преображения” стала кульминацией светлых религиозных упований Ш. Затем его поэзия внезапно теряет абсолютные ориентиры: в последний период творчества мир предстает перед поэтом голым, пустым, безжизненным - и переполненным страдающими живыми существами. Взгляд Ш. прикован к “товарищам по страданию”, чей удел - “боль бесчисленных, вечно свежих ран”. Все, что они делают, лишено смысла. В обезбоженном, холодном мире даже любовь оказывается всего лишь оргией чувств, не способной избавить от одиночества. Поэты утрачивают функцию демиургов и медиумов и превращаются в лицедеев, паяцев, которые перед лицом всеобщего уничтожения сами остаются “немы и беспомощны”. Смерть из духовного преображения, перехода души к Божеству, превращается в процесс функционирования материи, ее биологический распад на элементы. В этот период Ш. испытывает тяжелые материальные трудности, много болеет (в том числе туберкулезом). Он предвидит свою скорую кончину, почти маниакально переживает ее во всех подробностях. Перед лицом неизбежности смерти он шаг за шагом вырабатывает в себе стоическое смирение.

   Постепенно меняются и теоретические взгляды Ш. на экспрессионизм. В статье “Экспрессионизм и человечество” (“Ekspresionizam i svecoveëanstvo”, 1922) он отмечает омассовление этого понятия и просит не причислять его к экспрессионистам: “Экспрессионизм - это новейшее название для художественной и вообще духовной неразберихи у нас и (в большей степени) в современной Германии. Лучше сказать: новейшая неразбериха в искусстве сама себя назвала экспрессионизмом”. В статье “Новые немецкие поэты” (“Novi njemaëki pesnici”, 1924) он уже не видит программной связи между отдельными, любимыми им немецкими поэтами и считает, что они лишь “случайно” оказались причисленными к одному течению. “Понятие экспрессионизма, - пишет он, - не может быть никакой дефиницией, а сегодня и вообще едва ли может что-то значить. Оно теряется в неопределенной широте, не имеет контуров”. Ш. критикует Вальдена* за разработанную в его журнале теорию “абсолютной поэзии”, считая, что так из поэзии выхолащивается ее духовное содержание, а для художника средства превращаются в самоцель. Не меньшее отторжение вызывает у него и “риторика” экспрессионистов активистского направления, прежде всего Верфеля*. Его собственные художественные взгляды постепенно концентрируются вокруг понятия “органического” в искусстве, которое он понимает как синтез метафизических экспрессионистских идей и этики нового (то есть пришедшего после футуризма и экспрессионизма) реализма. В 1924 он начинает издавать еще один журнал - “Книжевник” (“Knjizevnik”, “Литератор”, вышло всего три номера), где намеревается пропагандировать свои новые взгляды на искусство, но эту деятельность прерывает смерть в туберкулезной клинике.

   Соч.: Sabrana djela. Zagreb, 1960.

   Лит.: ¿arkovic A.A. Uspomene o A.B.Simicu i njegovom knjizevnom krugu// Krugovi. 1955. Br. 2; Hrvatska knjizevna kritika. T. IX. Kritika izmedju dva rata. Zagreb, 1966; Ristic M. Prisustva. Beograd, 1966; Vuôkovic R. Preobrazaji i preobrazenja. Sarajevo, 1969.

   M.Kapaceвa