“Я-Драма”

(Ich-Drama)

   форма лирической драмы, в которой объектом изображения служит не внешняя, объективная действительность, а внутренний, субъективный мир героя (автора). Возможные русские эквиваленты названия: монодрама, психодрама. Восходя генетически к “Фаусту” Гёте и некоторым образцам лирической драматургии романтизма, “я-драма” впервые обрела законченное воплощение в первой части драматической трилогии А.Стриндберга* “На пути в-Дамаск” (1898), ставшей затем моделью для разработки этой формы в сценических произведениях ряда немецких и австрийских экспрессионистов.

   В “я-драме” фигура героя заполняет все драматургическое пространство, выступающее как проекция его сознания и подсознания, как “излучение” его “я” (“Ausstrahlung des Ichs”). Драматический конфликт перемещается внутрь сознания героя и отражает, в конечном счете, его “поединок с самим собой”, обусловленный изначальным дуализмом человеческой природы, сосуществованием в ней противоположных начал - добра и зла, духа и плоти. Расщепление души героя порождает различного рода призраков и фантомов-двойников, антиподов, “искусителей”, воплощающих комплексы вины и страха, наказания и покаяния и материализующихся в автономные сценические фигуры. (Мотив расщепления героя, двойничес-тва достаточно широко разрабатывался в предшествующей литературе: Э.Т.А.Гофман, Э.По, Ф.М.Достоевский, Р.Л.Стивенсон и др.)

   Субъективный аспект определяет поэтику и структуру “я-драмы”. В отличие от норм традиционной драматургии и театра, события в ней определяются не причинно-следственными отношениями, а задачей самовыражения, исповеди героя, отражения прихотливых особенностей человеческих чувств и памяти, душевных состояний и настроений. В ней не обязательны логически последовательное развитие, единство места и времени, идентичность “я”. Композиция, как правило, отличается фрагментарностью, прерывистостью, алогизмом. В известном смысле “я-драма” представляет собой внутренний, “расщепленный” монолог, предвосхищающий технику “потока сознания”. Из присущей экспрессионизму тенденции к абстрагированию проистекает стремление к “очищению” фигуры героя от индивидуального, конкретного, от плоти и характера, к выявлению его экзистенциального ядра, к изображению безличного, абстрактного человека, “человека вообще”. Форма “я-драмы” естественно сочетается с такими формами экспрессионистской драмы, как “драма пути”*, “драма возвещения”*, “драма преображения”* и др.

   Наиболее типичные и значительные образцы экспрессионистской “я-драмы” -“Мертвый день” Э.Барлаха* (1912), “Сын” В.Газенклевера* (1914) и, с особо выразительной разработкой мотива двойничества, “Человек-зеркало” Ф.Верфеля* (1920).

   Лит.: Szondi Р. Theorie des modernen Dramas. Frankfurt a. M., 1969; Мартынова О.С. Август Стриндберг и драма немецкого экспрессионизма. Дисс. М., 1995.

   А.Мацевич