Человек в эстетике экспрессионизма

   Экспрессионизм, согласно самоопределениям его представителей, провозглашает человека “исходной точкой, центром и целью” (К.Пинтус*) художественного творчества; для экспрессиониста “искусство есть служение человечеству”. “Человек в центре” - название книги Л.Рубинера*, одного из программных сочинений экспрессионизма (1917). Во главу угла экспрессионизм ставит аспект идеологический и этический. Полемически заостренный против предшествующего искусства - “классического”, импрессионистического, натуралистического и др., - экспрессионизм перемещает внимание с физической природы на духовную. Объективный мир, космос нейтральны либо враждебны человеку. Только человек способен придать природе форму, наполнить ее содержанием, одушевить.

   Провозглашая человека единственной ценностью мироздания, носителем Божественного начала, экспрессионизм отводит ему роль творца, заполняющего зыбкий, аморфный хаос линиями, красками, звуками, предметами, существами, своим “я”. В экспрессионизме нередка тенденция к антропоморфизму: пейзаж, животные, даже неодушевленные предметы “очеловечиваются”, обнаруживая свой “дух”, свой внутренний динамизм.

   Такое понимание человека обусловлено предельно субъективной философской концепцией экспрессионизма, основанной на идеалистических учениях от Фихте до Ницше, бунтарским духом отрицания современности и утопическим устремлением в идеальное будущее. Экспрессионизм мыслился его творцами как искусство, призванное возродить человека - униженного, поруганного, задавленного природой и технической цивилизацией, чреватой войнами, революциями и другими катаклизмами. С невиданной ранее силой экспрессионизм выразил трагизм человеческого существования, его бессилие перед тяготеющим над ним непостижимым “законом”, “роком”, предначертанием, обрекающим его на тотальное одиночество и метафизическую тоску, впервые так остро поставил тему “отчуждения” человека: “На земле ведь чужеземцы все мы” (Ф.Верфель*); “И никакого моста между человеком и человеком” (Г.Кайзер*). В I мировой войне экспрессионисты увидели опасность не столько для отдельных общественных установлений или для культуры, сколько для человеческого “я”, для его интеллекта.

   При всем при том образ человека в эстетике экспрессионизма глубоко амбивалентен. “Антиэстетическая” позиция экспрессионизма проявляется в отсутствии всякой идеализации образа, в деформации и преувеличении, подчеркивании безобразного, отталкивающего, гротескного. Такова трактовка обнаженной человеческой натуры в экспрессионистской живописи: огрубленные формы и позы на картинах Э.Нольде*; Ф.Марк* склонен видеть в человеке “нечто безобразное”; нигилистическое презрение и отвращение к современности распространяются и на человека - у художника Г.Гросса*, у поэта Г.Бенна* (“Венец творения, боров, человек”) и др. Изображение духовного и физического падения, одичания человека сказалось в пристрастии к подчеркнуто натуралистическим картинам болезненного, вырождающегося, а в годы мировой войны - кровавой и разлагающейся человеческой плоти раненых и убитых (графический цикл О.Дикса* “Война”). В основе такого видения лежала боль за гибнущего человека, поэтому в сущности нет противоречия между подобной “мизантропией” и противоположным утверждением “Человек добр”: это название сборника новелл Л.Франка*, написанных в годы I мировой войны, стало одним из девизов экспрессионизма, разработанных в драмах Э.Толлера* и многих др. писателей. Произведения экспрессионизма выражали не только боль, но и уважение, и веру в человека (драмы Ф.Верфеля, скульптуры Э.Барлаха*).

   Сосредоточиваясь на человеке, экспрессионизм однако рассматривает его не как индивидуальный характер, а в некоем обобщенном, метафизическом аспекте. Его интересует не отдельный, конкретный человек с его мыслями, чувствами, поступками, а человек “просто”, как таковой, человек вообще, человек “в себе”, или человечество. Установка делается на родовое, типическое. Типизация же доводится до степени полного стирания индивидуального, до абстракции, “чистой идеи”. Экспрессионизму важна общечеловеческая сущность, “изначальные всплески духа” (Э.Нольде). Человеческий образ упрощается, схематизируется, отбрасывается психологическая мотивировка поступков и причинные связи. Характеры приближаются к отвлеченной схеме добра и зла, к олицетворению чистой идеи. По определению К.Пинтуса, поэты-экспрессионисты прославляют “не индивидуальное, а общее для всех, не разделяющее, а объединяющее, не действительность, а дух, не борьбу всех против всех, а братство”.

   Надындивидуальность, безличность образов подчеркивается характерной для экспрессионизма, особенно в драматургии, безымянностью персонажей. Они как бы представители рода человеческого. “Род” - название одной из драм Ф.Унру*, в которой действуют Мать, Дочь, Сын. Так же в пьесах В.Газенклевера*, Г.Кайзера, Э.Толлера персонажи обозначаются по общим родовым (Отец, Сын, Мужчина, Девушка и т.п.), сословным или профессиональным (Рабочий, Офицер) признакам.

   Характерный для экспрессионистского изобразительного искусства образ - безликая, нередко гротескная маска, заменяющая человеческое лицо. Масочность - постоянный излюбленный мотив живописи Дж.Энсора*, одного из “отцов” экспрессионизма, подхваченный затем др. художниками - Э.Кирхнером*, Э.Нольде.

   Художники-экспрессионисты отводили значительное место портрету, в частности автопортрету. Но и портрет у экспрессионистов не психологический, а “духовный”, подчеркивающий общечеловеческую сущность модели, определенное душевное состояние, переживание, эмоцию. Отличительная черта экспрессионистского портрета-изображение человека анфас. Фронтальное изображение позволяет максимально выразительно показать оба глаза как “зеркала” или “окна” души - принцип, утвержденный еще Ван Гогом* и Мунком* и перенятый затем художниками объединения “Брюкке”*.

   Еще одна характерная черта экспрессионизма, особенно в области драмы и изобразительного искусства, - нерасчлененное изображение людской массы. Отдельные фигуры в такой массе неразличимы, она предстает в виде слитого воедино, неразделимого организма, обычно охваченного общим напряженным чувством, порывом*: в драме Э.Толлера “Человек-масса”, в гравюрах Ф.Мазереля*, в графической серии К.Кольвиц* “Пролетариат”. Источник этого тяготения экспрессионизма к обезличенному коллективному кроется, в первую очередь, в атмосфере современного большого города, а позднее - в мировой войне. Отдельная личность целиком поглощена, заслонена толпой, массой, растворена в ней.

   Человек в искусстве экспрессионизма изображается, как правило, в момент наивысшего напряжения духовных сил - экстаза или отчаяния, ужаса или восторга-чувств столь же элементарных, сколь и всеохватывающих (“Крик” Э.Мунка). Действия и поступки, как и речь персонажей, стремительны и импульсивны. Мир предстает смятенному сознанию человека в таком состоянии одержимости искаженным, деформированным и хаотичным. Человек противостоит окружающему его хаосу. Диалог с таким миром невозможен. Поэтому искусство экспрессионизма по преимуществу монологично. В экспрессионистской литературе, не только в поэзии, но и в драме, по существу господствует монолог автора или героя, высказывающего свои мысли, убеждающего, зовущего за собой. Драматический диалог носит преимущественно формальный характер. Поскольку каждый персонаж говорит о своем, возникают два параллельных, несопряженных, не пересекающихся речевых потока, как бы скользящих “мимо” друг друга. В широко практикуемой экспрессионистами форме так называемой “я-драмы”* окружающий мир, человеческие образы живут двойной жизнью: они одновременно и автономны, и являются порождением, “излучением” (“Ausstrahlung”) сознания главного героя.

   Особая роль отводится в экспрессионизме поэту. Он призван быть учителем людей, воодушевлять темные по своей природе массы. Его цель - “вести человечество по пути морального совершенствования” (К.Пинтус); “Задача поэта - не объяснять, а вести” (Л.Рубинер). Лирическое “я” поэта, художника способно вместить весь окружающий мир. При этом он жертвует собой ради своей миссии: создания лучшего, нового* человека будущего. Экспрессионистская трактовка человека оказала большое воздействие на дальнейшую эволюцию искусства XX в.

   Лит.: Rubiner L. Der Mensch in der Mitte. Berlin, 1917; Schneider F.J. Der expressive Mensch und die deutsche Lyrik der Gegenwart. Stuttgart, 1927; Becher J.R. Ein Mensch unserer Zeit. Rudolstadt, 1929; Expressionismus. Aufzeichnungen und Erinnerungen der Zeitgenossen / Hg. P.Raabe. Ölten; Freiburg, 1965; KonstantinovicZ. Expressionismus// Alker E. Profile und Gestalten der deutschen Literatur nach 1914. Stuttgart, 1977; Экспрессионизм / Сост. Н.Павлова. M., 1986.

   А.Мацевич