“О Человек!”

(“О Mensch!”)

   патетическая формула, отразившая как антропоцентрическое мировосприятие экспрессионизма, так и его возвышенную стилистику. В стихотворении “К читателю” (1910) Ф.Верфель первым употребил эту формулу в типичном для экспрессионизма контексте: “Я одного хочу - быть родственным тебе, о Человек!”. “Человек добр!” - название сборника рассказов Л.Франка* (1916). “Человек в центре!” - озаглавлен манифест Л.Рубинера* (1917), написанный в ключе все той же напряженной образности. Особый смысл это утопическое мировосприятие обрело в годы I мировой войны: у большинства экспрессионистов именно тогда возникли особое сочувствие и сострадание к человеку, жажда “братства”, убежденность в том, что, вопреки всему, человек может быть добрым и справедливым.

   Сомнения в экспрессионистском человеколюбии выражает Г.Бенн, в язвительных строках которого человек одновременно и “венец творенья”, и “свинья”. Не только Бенн видел унижение и порожденную им злобу, амбициозность и в то же время ничтожность людей толпы, готовых следовать демагогическим призывам, - это видели и Э.Толлер*, и Г.Кайзер* и многие другие. Для экспрессионистов весьма характерна тема “вождь - масса”, имеющая множество разнообразных, порой разнополярных художественных воплощений, вплоть до осознания того, что человек, ставший частью массы, во многом перестает быть человеком.

   “О Человек!” - пафос включает как утопическое видение, так и ощущение, что человек выступает как саморазрушитель, ибо забывает о “душе”, а душа для многих экспрессионистов стоит на шкале ценностей выше разума. Мотив преклонения перед человеком, его возможностями, вера в христианское воскрешение, понимаемое одновременно как самосовершенствование и суд (нередко суд над человеком вершит у экспрессионистов не всемогущий Бог, а сам человек, что становится символом его нравственного могущества), сочетаются в экспрессионизме с мотивом неискупленной вины и греховности. Рядом с идеей тотального саморазрушения постоянно прорывается мысль о спасительном коллективном самоочищении. В экспрессионистской литературе и искусстве часто возникает болезненно воспринимаемое авторами отчуждение между “я” и миром. В их пафосном изображении человек не в состоянии преодолеть свою изоляцию; он и жертва действительности, и преобразователь мира. Противоречивость и многозначность “О Человек!” - риторики проявляется и во взглядах на роль и место человека в современной цивилизации. С одной стороны, подчеркивание идеи всеобщности ведет к тому, что индивидуальная ценность человека нивелируется. Человек как Брат, как часть человечества - чаще всего этот комплекс идей представлен в экстатической стилистике, оставаясь центральной зоной экспрессионистского творчества. С другой, - это стремление расплавиться в “едином человечестве” противостоит столь же распространенной идее самоценности индивида, эгоцентризма как спасения от “термитизма” (Бенн). Слова “братья”, “солидарность” в таком контексте выглядят насмешкой; если уж стоит куда-то идти, то лишь к самому себе: “Я ко мне, а ты к тебе”. Однако сознательно подчеркиваемый индивидуализм звучит слабой нотой в общем хоре. Если для А.Вольфенштейна* совершенно неприемлема мысль о том, что чувство причастности к массе рождает единение (он убежден в обратном: любовь пробивает свой путь лишь через душу отдельного человека), то, по мнению Л.Рубинера, путь идет от массы и через “преодоление массы” - к общности, изолированный же индивид превращается в эгоиста, навязывающего свою волю другим, в авторитарную личность, препятствующую социальному прогрессу. В любом случае, мотив самопреодоления, “выхода из себя, из своей плоти”, часто встречается у разных авторов (Й.Р.Бехер*, Г.Кайзер, В.Газенклевер*, П.Корнфельд*, Л.Рубинер и др.). Из христианского “возвещения” берут свое начало столь тесно связанные с “О Человек!” - пафосом мотивы “любви”, “добра”, “справедливости”, отождествления и слияния “я”, “ты”, “мы” (см. также “Человек в эстетике экспрессионизма”*).

   Лит.: Lammert Е. Das expressionistische Verkündigungsdrama. Göttingen, 1970; Hinck W. Das moderne Drama in Deutschland. Göttingen; Zürich, 1973; Metzner J. Persönlichkeitszerstörung und Weltuntergang. Tübingen, 1976; Knapp G.P. Die Literatur des deutschen Expressionismus. München, 1979; Hucke K.-H. Utopie und Ideologie in der expressionistischen Lyrik. Tübingen, 1980.

   И. Млечина