- Братство
- утопическая идея экспрессионизма о возможном и близком единении всех людей, исходящая из представления о том, что “человек добр”. Еще в 1911 Ф.Верфель* положил призыв к братству в основу своей поэтической книги “Друг человечества”, получившей широкую известность; мысль о грядущем единении осознавалась как универсальный путь совершенствования человеческого рода. “Все мы сыновья, все мы братья”, - прокламировал в драме “Сын” (1914) В.Газенклевер*. “Братание” (“Verbrüderung”, 1916) - так называет свое стихотворение Й.Р.Бехер*. Будучи по природе и характеру своего миросозерцания глубоко привержены индивидуализму, экспрессионисты тем не менее свято хранили веру в человеческое братство как залог спасения души и всего человечества. Ощущение изоляции индивида, рожденное конфликтом между личностью и окружающим миром, требовало преодоления одиночества через обретение чувства общности независимо от социальных и национальных границ.Постепенно идея всеобщего братства все больше обнаруживала свой утопический характер. В “Машинных ритмах” (“Maschinenrhythmus”, 1922, опубликовано 1926) Бехера, рисующих ужасающие картины послевоенного бытия, поэт осознает, что последствия войн привели к процветанию дельцов и спекулянтов. Правда, Бехер остался под влиянием революции в России среди тех немногих, кто все еще хранил мечту о справедливом мироустройстве и победе “нового человека”* с его святым стремлением к братству. У многих экспрессионистов жажда единения усугубляется чувством вины и ответственности за “собратьев” - голодных и отчаявшихся сограждан. Нередко вместо былой конфронтации между художником и обывателем (“массой”, “толпой”) возникают идея сопричастности судьбам миллионов, ставших жертвами социальной несправедливости, и желание “воссоединиться” с ними в экстатическом порыве. Иллюзорность такой возможности в социально разделенном мире отражают более поздние произведения экспрессионизма, в частности, кинематограф: в “Метрополисе” (1926) Ф.Ланга* социальные антагонизмы, передаваемые через впечатляющую образность архитектурной символики (небоскребы богачей и подземные жилища бедноты), свидетельствуют о полной несостоятельности этой мечты. О том же говорят графика О.Дикса*, запечатлевшая горестный облик городской нищеты, рисунки К.Кольвиц*: ни богачи, ни нищие с “подвальными лицами” (Л.Рубинер*) не мечтают о братстве.И все же расцвет экспрессионизма связан с переходом от чувства “я” к чувству “мы”. Несмотря на неприятие вторгающейся в повседневность техники, она открывает новые возможности коммуникации, которые воспринимаются как фактор, все больше объединяющий людей, однако нравственное совершенствование сильно отстает от технологического прогресса, что рождает скепсис и убивает былой оптимизм: “горечь, горечь из экстатических уст” (И.Голль*).Пьянящее предвкушение всемирного братства, на раннем этапе экспрессионизма подкрепленное верой в социальное совершенствование и справедливый миропорядок, отличает экспрессионизм от футуризма. Последний также не чужд своеобразного “чувства локтя”, “мужского братства” (правда, понимаемых по-иному), но его характеризует националистическое стремление к власти, верность “элитам” и восторг перед техническими достижениями эпохи. Вера в “добро” сочетается у экспрессионистов с предощущением хаоса, раздробленности, изоляции человека во враждебном окружении, с пессимистическим предчувствием всеобщей катастрофы.Исполнявшиеся на театральной сцене после отмены военной цензуры в 1917 экстатические пьесы молодых драматургов нередко были полны оптимизма и веры в преображение человека. Призывы к обновлению жизни, к миру без вражды какое-то время встречали самый благожелательный прием у зрителей, жаждавших после войны положительных эмоций. Мессианский императив преображения характерен и для “драмы возвещения”*, провозглашавшей поворот к новому, более гармоничному будущему, но сохранившей свойственную экспрессионизму раздвоенность между стремлением к обновлению и пессимистическими видениями. Если в одних произведениях возвещалось наступление эпохи всеобщего братства, в других воспроизводились пророческие видения гибели человечества, неспособного к искуплению собственной греховности и потому не достойного спасения.Лит.: Hiller К. Der Aufbruch zum Paradies. München, 1922; 1973; Lammert E. Das expressionistische Verkündigungsdrama// Der deutsche Expressionismus. Göttingen, 1970; Hucke K.-H. Utopie und Ideologie in der expressionistischen Lyrik. Tübingen, 1980; HaberederJ. Kurt Hiller und der literarische Aktivismus. Frankfurt а. M.; Bern, 1981; Körte H. Heilige Scharren // Sprachkunst. Beiträge zur Literaturwissenschaft. Wien, 1984.И.Млечина
Энциклопедический словарь экспрессионизма. - М.: ИМЛИ РАН.. Гл. ред. П.М.Топер.. 2008.