Чешский экспрессионизм

   складывался из относительно разрозненных проявлений в творчестве отдельных художников, временно сближавшихся друг с другом по общности устремлений и художественных поисков. Впервые понятие экспрессионизма в программно-эстетическом значении употребил в Чехии искусствовед А.Матейчек в каталоге пражской выставки группы “Независли” (“Nezavislí”, “Независимые”) в 1910. Однако экспрессионистские тенденции проявились еще раньше в живописных полотнах авторов, входивших в объединение “Осма” (“Osma”, “Восьмерка”), в которых явно обозначалась изначальная связь чешского экспрессионизма с экспрессионизмом немецким. Выставки “Осмы” в 1907 и 1908 активизировали тяготение чешских художников к экспрессионизму, вызвали споры и дискуссии, способствовавшие выявлению сути и поэтики этого направления, его специфики в национальном варианте. На упрочении позиций экспрессионизма в Чехии сказалось и освоение французского опыта: в литературе - Аполлинера, в живописи - Ван Гога*, фовизма, а также кубизма. Укрепление кубистической линии в чешском искусстве (ориентации на кубизм придерживались А.Матейчек, братья Чапеки*, критики и теоретики В.В.Штех, В.Крамарж и др.) привело к формированию своеобразного феномена - кубоэкспрессионизма. Большое значение имели и выставки дрезденского объединения “Брюкке”* в Праге в 1910, воздействие поэзии Г.Тракля* на некоторых чешских поэтов, личные контакты, например, Б.Кубишты, художников из “Осмы” В.Новака, Ф.Фейгля, М.Горба с О.Мюллером и Э.Л.Кирхнером*, выставки чешской группы “Тврдошийни” (“TvrdoSíjní”, “Упрямые”) в Германии (1920-1921) и т.д. Заметным импульсом для развития чешского экспрессионизма стала выставка живописи Э.Мунка*, состоявшаяся в Праге еще в 1905, а также драматургия А.Стриндберга*.

   Для чешского экспрессионизма характерен бунт против устоявшихся взглядов и вкусов, провозглашение активности творческого субъекта и лозунга “магического”, “спиритуалистского” реализма (К.Чапек*). В творческой практике, статьях деятелей культуры (братья Чапеки, А.Матейчек, Ф.Гётц*, К.Г.Гилар*, В.В.Штех, К.Тейге, Я.Мукаржовский и др.), публиковавшихся в журналах “Умелецки месичник” (“Umëlecky mesíéník”, “Художественный ежемесячник”), “Гост” (“Host”, “Гость”), “Сцена” (“Seena”), “Волне смеры” (“Volné smëry”, “Вольные направления”), выявляются особенности чешского экспрессионизма. По определению Ф.Гётца, в нем звучит “славянская струна”. От экспрессионизма немецкого он отличается “мягкостью”; в нем нет столь резко выраженного мировоззренческого максимализма и такой степени погружения в атмосферу отчаяния, страха, столь экзальтированно-пафосной устремленности в будущее; он более конструктивен, нежели разрушителен, в том числе в поисках новых форм. Под влиянием образования самостоятельного чехословацкого государства (1918) в творчестве чешских экспрессионистов формируется стремление к более гармоническому выравниванию противоречий, социально-реформистские тенденции, вера в предрасположенность человека к коллективизму. Экспрессионизм понимается как “революция во имя человека” и как средство обретения “утраченного единства между душой и миром”, достижения созвучия с “универсумом” (Ф.Гётц). Чешские экспрессионисты в большей степени, чем немецкие, оставались связанными с традицией - в частности, с наследием чешской барочной живописи, ее экзистенциальной и религиозной эмблематичностью.

   Экспрессионизм (и прежде всего немецкий) вызывал в Чехии и неприятие, протест против его “крайностей”, “брутальности” (А.Матейчек). Принципиальным его оппонентом был К.Тейге (“Об экспрессионизме”, “О expresionismu”, 1922; “Чтения о немецком экспрессионизме”, “Ctëni о nëmeckém expresionismu”, 1922), расценивавший исходные позиции этого течения и его творческую практику как “знак упадка”, предвестие кризиса искусства. Тейге находил в нем признаки “конвульсивности”, “литературно-окрашенного декадентского варварства”, “апокалиптической мифологии”. По мнению Я.Мукаржовского, экспрессионизм стремился “строить искусство как метафизику. Безуспешность такой объективизации стала причиной его падения”.

   К особенностям чешского экспрессионизма в изобразительном искусстве относится его тесный контакт с литературой.

   Многие художники-экспрессионисты исповедовали культ Достоевского. Своего рода манифестом скепсиса и тревоги молодого поколения стала картина Э.Филлы* “Читатель Достоевского” (“Ctenáf Dostojevského”, 1907). Характерны тридцать два графических портрета героев Достоевского В.Гофмана* (1917), “Раскольников” (“Raskolnikov”, 1922) Ф.Фолтына. “Воля к новизне выражения, - отмечал в каталоге “Независимых” (1910) А.Матейчек, - востребовала синтез вместо анализа, субъективную транслитерацию вместо объективной описательности”. Показательна созданная чешскими художниками серия портретов и автопортретов, выдержанных в экспрессионистской манере с одновременными кубистическими акцентами. Авторы утверждали принцип “духовной медитации”, “союза души и выразительности” (“Портрет Йозефа Угра”, “Роdobizna Josefa Uhra”; “Автопортрет”, “Vlastní podobizna” Э.Филлы, оба 1908; “Желтый портрет”, “Zlutá podobizna” Ф.Купки, 1907; “Синий автопортрет”, “Modry autoportrét” Б.Кубишты, 1909; “Красный портрет”, “Сervená podobizna” Я.Зрзавого*, 1908). Чертами экспрессионизма отмечена графика многих художников 1910-1930-х (Й.Чапек*, В.Гофман, Б.Кубишта, В.Шпала, Й.Вахал*, О.Гутфрейнд, Я.Зрзавы).

   Центром литературного экспрессионизма стало объединение “Литерарни скупина”*, куда вошли писатели, критики и литературоведы Ф.Гётц, Л.Блатны*, Ч.Ержабек*, Й.Халоупка*, Д.Халупа, Б.Влчек*, З.Калиста, Б.Стейскал, С.Кадлец, A.M.Пиша, И.Волькер, К.Библ, А.Райе. Интенсивность выражения субъективного начала, авторского “я” в их произведениях повлекла за собой резкую динамизацию поэтического языка и образотворчества, обогащение интонационно-ритмической структуры повествования. Часто эти произведения строятся по принципу тропа, как образное пересоздание и моделирование действительности; заострению проблем и образов в них способствуют фантастический элемент, экспрессивные символы. Чертами экспрессионизма отмечена проза братьев Чапеков, В.Ванчуры. Заметным явлением стала драма, тяготеющая к гротеску (“Скряги” и “Исполинский пеликан” Я.Бартоша* - “Krkavci”, “Pelikan obrovsky”, 1920, 1923; “Из жизни насекомых” братьев Чапеков, “Ze zivota hmyzu”, 1922; “Кудах-тах-тах!” Л.Блатного, “Kokoko-dák!”, 1922; “Дитя” Ф.К.Шальды, “Díte”, 1923 и др.).

   Экспрессионизм оказал влияние на развитие театрального искусства. При этом специфика состояла в том, что в области режиссуры и сценографии он проявлялся гораздо сильнее, чем непосредственно в драматургическом творчестве (“стиль Гилара”, режиссера пражских театров 1920-1930-х, сценография Ф.Гофмана, Й.Чапека). В 1930-е Ф.Тостер соединяет в своей сценографии приемы, характерные для экспрессионизма, с чертами конструктивизма и сюрреализма. Приверженцем кубоэкспрессионизма до конца 1920-х остается И.В.Крога - сценограф, архитектор, художник, теоретик.

   В области архитектуры проявления экспрессионизма в Чехии связаны с поисками новых форм и материалов. До начала 1920-х в творчестве чешских архитекторов преобладали диссонансно-ломаные, пирамидально-расчлененные, скошенные на разных уровнях формы, позже - формы “квазиконструктивные”, с уклоном в подчеркнутую функциональность и монументализм. Как кристаллизацию и выявление внутреннего движения самого материала, его глубинных качеств трактовал архитектурный экспрессионизм В.Гофман. В “борьбе духа с материей” усматривал суть экспрессионизма П.Янак, использовавший в строительстве псевдофольклорную стилизацию, орнаментализм и красочность. “Экспрессионистский подтекст” улавливается в функциональных постройках И.В.Кроги. На “прямоугольный экспрессионизм” Кроги ориентировался Р.Рышан, веривший в господство духа над материей, которая обретает формы “по воле "идеи", "изобразительной мысли"”, и дополнивший его мотивами “поздней геометрической сецессии” (Р.Шваха).

   В чешской музыке экспрессионизм связан главным образом с именем композитора А.Габы и его последователей, испытавших влияние Венской музыкальной школы. Не принимая в целом атональной музыки, Габа тем не менее использует некоторые из ее принципов, как и стилизованный фольклоризм. Экспрессионизму близки и некоторые устремления Л.Яначека (балладностъ хоровых и оркестровых произведений, повышенная выразительность в передаче чувств оперных героев). Как и для Габы, для Яначека характерен “славянский экспрессионизм” (Я.Доубравова), основанный на фольклорно-этнографических источниках.

   Во второй половине 1920-х и в 1930-е экспрессионизм в Чехии как самостоятельное явление постепенно сходит на нет, растворяясь в общем потоке художественной культуры, его элементы оказываются включенными в творчество представителей самых разных направлений.

   Лит.: Götz F. Anarchie v nejmladSí ôeské poesii. Praha, 1922; Honzl J. Rostoôené jeviStê. Praha, 1925; L.B. (Blatny). Z historie L.S.// Host 5. Praha 1925/1926; Götz F. Nêkolik pohledû na expresionismus v dramatê svêtovém a ôeském // Divaldo. Praha, 1958; Grebeniôkova R. Cesky expresionismus a vedeni dramatickêho dialogu// Orientace. Praha, 1969; Miôko M. Expresionismus. Praha, 1969; Perchar J. Moderni architektura a expresionismus// Architektura v ÔSR. Praha, 1971; Avantgarada známá a neznámá. D.I. Praha, 1971; SrobovaJ. Generace a program. Praha, 1973; Slovník literárních smêrû a skupin. Praha, 1978; Slovník literární teorie. Praha, 1978; Ptaoková V. Ceská scénografie 20. Století, Praha, 1982; Hlavaôek L. Reo tvaru (Uméní vnímat uméní). Praha, 1984; JanouSek P. Rozméry dramatu. Praha, 1989; Expresionismus a oeské uméní. 1905-1927. Praha, 1994.

   Р. Филипчикова